Здравствуйте, Анна Васильевна (прошу прощения, если неправильно называю вас по имени и отчеству).
Вы не ожидали этого письма, и я очень и очень извиняюсь, что не написал вам ранее. Это письмо не принесёт вам радости, но всё же не будет безынтересным. Вы, вероятно, уже получили извещение о гибели вашего мужа на фронте, в летних наступательных боях, в этом письме я постараюсь изложить, как всё это произошло, так как всё было на моих глазах.
Ваш муж, Камбулов Степан Иванович, в звании лейтенанта командовал 8-й стрелковой ротой 3-го мотострелкового бат-на, 52-й механизированной бригадой. В этой же роте я был парторгом, так что мы очень близко знали друг друга. 14 июля 1943 года наша часть выехала из лагерей, чтобы принять участие в наступлении нашей армии под Орлом. 20 июля в 30 км от Орла наша рота шла в авангарде бригады. Машина, в которой ехали командир батальона, командир 8-й роты, ваш муж, я, как парторг роты, командир пулемётного взвода и пулемётный взвод в полном составе. Командир б-на и ваш муж находились в кабине вместе с шофёром (неразборчиво) ком. батальона и вашего мужа стояли на подножках, я, ком. пулем. взвода и пулемётчики находились в кузове. За нашей машиной шли остальные машины нашей роты, а за ними весь батальон. Дело было в 11 часов дня. Когда с пригорочка мы заметили в лощине на дороге немецкого мотоциклиста и открыли по нему огонь из пулемётов, мотоциклист начал удирать, и мы погнали за ним на предельной скорости, и, выскочив из лощины на следующий пригорочек, налетели на немецкую миномётную батарею. Немцы нас обстреляли прямым попаданием. Мина сорвала капот нашей машины, машина загорелась. Были ранены пять человек пулемётчиков (неразборчиво) вашего мужа и командир пулемётного взвода, у которого был перелом обеих ног. Ваш муж был убит. Осколок мины, в два пальца толщиной, прошёл в голову, чуть повыше правого уха. Не хотелось расставаться ему с жизнью, он был без сознания, но умирал трудно. Когда развернулась наша рота для наступления, я пошёл в расположении первого взвода. Прошёл метров 50 и был ранен осколком мины в ногу и грудь. Это было получасом позже. Я лежал во ржи раненый, на меня наткнулся командир б-на, послал тут же за машиной. Машина забрала раненых и тело вашего мужа, отвезли в укрытие, положит яр. Командир пулем. взвода умер в машине, и здесь же, в Яру, похороним Камбулова и Крендесарука. Ваш муж очень хороший человек, замечательный командир, организатор, преданный родине, и был хороший, как человек. Часто вспоминал семью, показывал фотографические карточки детишек.
Потеря для вас тяжела, невозвратимая, но не надо отчаиваться. Вы должны гордиться, что ваш муж погиб честно, в открытом бою с немецкими захватчиками. Он погиб за вашу свободу, за свободу своих детей. Воспитывайте вашего сына, это самая лучшая память о муже: сын должен быть достойным отца. После ранения я пролежал в госпитале 8 месяцев и теперь нахожусь дома. Инвалидом отечественной войны. Нога у меня не сгибается (далее непонятно).
У меня двое детей. Жена погибла в Москве, когда был в армии. Так что, очевидно, не найдётся такая семья, которая не пострадала бы от войны.
Скоро мы будем торжествовать Победу над проклятыми врагами, а это самое главное для нас, для нашей родины. Желаю вам радости и здоровья. Восторгов.
Это последнее письмо с фронта получила жена солдата в августе, а вскоре в бою он будет ранен и 21 сентября 1944 погибнет от ран в госпитале.
Здравствуй, любимая Анютка.
Любимая! Тебя я вижу сквозь все преграды, сквозь дым и пламя жизни фронтовой. Привычным почерком пишу, пишет тебе любимый, милый и родной. Под градом пуль пишу тебе, родная. Земля дрожит от грохота кругом. Пишу я в блиндаже, былое вспоминая. Пишу под сильным вражеским огнём. Земля дрожит и сгорает от огня. Я знаю, весточка, написанная мной, прорвётся, долетит, родная, до тебя. Тебя здесь нет, но ты как будто рядом. Мне кажется, я слышу голос твой. И снова я с весёлым нежным взглядом, как очарованный, стою перед тобой. Мне хочется, чтоб сердце вновь проснулось и снова видит образ твой. Чтоб прошлое обратно к нам вернулось и счастье возродилось бы домой.
Анютка, конечно, всё хочется снова с тобой встретиться, как было, но не в этой обстановке, в которой я нахожусь, а в мирной, чтобы не слышать того, что и раньше слышала ты и в тихой обстановке, в которой ты находишься. Анютка, писать кончаю, но хочу я узнать, как ты живёшь и что делаешь и как доехала домой. Всё, кончаю. Поздравляю тебя с новым, 1945 годом. Поцелуй за меня маму и Петю.
Анечка, целую бесконечно раз и крепко жму твою руку.
29.12.1944 года
Здравствуй, любимая Аня.
Анечка, я жив-здоров, чего и тебе желаю. Анютка, слышу хорошо, но на правое ухо (не читается). Нахожусь я на старом месте, где и был, это судить по моему адресу. Нахожусь я недалеко от столицы Венгрии города Будапешта. Анечка, я очень волнуюсь за тебя, как ты доехала и что случилось с тобой на дороге. Аня, почему ты долго молчишь, уже 1,5 месяца не могу получить письмо. Анечка, новостей много, они тебя интересуют, но их нельзя писать. Анютка, письмо это написано нескладно, но писал, сама знаешь, в какой обстановке. Поздравляю тебя с Новым годом и желаю счастья в твоей молодой жизни.
Балашов. 19.2.44 г.
Здравствуй, дорогая Ната!
Сегодня получил 2 твоих письма. За письма благодарю. Спешу на них ответить, чтобы не остаться в долгу перед тобой.
Милая Наточка, сообщаю тебе 3-й раз, что твои 2 фото я получил и часто-часто поглядываю на тебя. Ты писала, что слишком похудела, я же, судя по фотокарточкам, этого не нахожу. Ты почти, и даже не почти, осталась той же пышкой, что и раньше.
(Далее на сгибе стёрто)
....же получили, знакомство состоялось. В отношении других напарниц для тебя пока такое близкое... не подыскал. Конечно, ты вправе будешь и обозначить тех других, которые несколько подряд будут вызваны к нам.
Ты сама в дальнейшем будешь решать вопрос, с кем тебе легче и удобней будет ехать. Я же со своей стороны вышлю тебе вызов, так как и раньше писал, к концу... В отношении того письма, которое я тебе писал (от Акулины), конечно, ты, Ната, знала. И я даже сомневаюсь в этом, чтобы это узнала Таня, я читал её почерк тем письмом, я ничего общего в алфавите не нашёл. К тому же я с уверенностью могу сказать, что Таня не знает и не могла знать его отчества, так и здесь, что-то совсем не то. Ты пишешь, будто бы я перед кем-то унижаюсь, плохо уж ты меня знаешь. Меня, может быть, и хотел бы кто унизить, да не получается. А разговаривать я, конечно, буду не подавая никакого вида. Не разговаривать, вот это и было бы унижением. Милая Ната, ты обижаешься, что я назвал тебя болтливой, да, это почти так, если бы ты поменьше (далее письмо обрывается).
Письмо отправлено на обратной стороне фотографии родной сестре в Омскую область с линии фронта на Украине.
